Земля отваги и мужества

1 октября 1962 года в обстановке строжайшей секретности. Советские дизельные подлодки отправились из Полярного в Баренцево море. На каждую было загружено 22 боевые торпеды, в том числе по одной с ядерным зарядом. О сути и характере задания объяснений не давалось. Сборы были стремительными.
В поход ушли четыре подлодки 69-й бригады Северного флота: Б («Буки»)-4, Б-36, Б-59 и Б-130. Американцы называли их «фокстротами». Командиром Б-4 был капитан второго ранга Рюрик Кетов, Б-36 командовал капитан второго ранга Алексей Дубивко, Б-59 - капитан второго ранга Валентин Савицкий, Б-130 - капитан второго ранга Николай Шумков. Начальник штаба 69-й бригады капитан второго ранга Василий Архипов находился на лодке Савицкого...
«Родная моя! Идут десятые сутки, а мы до сих пор понятия не имеем, куда держим путь... Ты знаешь, какой запах я теперь ненавижу? Запах резины. Всплывать удается урывками, ночью - и все время наверху в мокром резиновом гидрокостюме. Даже воздуха по-настоящему не чувствуешь...» (Из письма жене офицера-подводника Анатолия Андреева.)
Только в Баренцевом море, получив специальный радиосигнал и вскрыв пакеты, они узнали: предписан курс на Кубу, в порт Мариель для «выполнения интернационального долга». О том, сколь стремительно меняется обстановка на суше, знать не могли... И о том, что буквально через несколько дней мир окажется на грани ядерной войны, и о том, что начало этой войны будет зависеть напрямую от них - тоже.
— Это сейчас про Карибский кризис - подробный расклад в любом учебнике истории, а тогда даже мы, военные, жили больше догадками, - вспоминает Николай Шумков. - Понимали, что ситуация вокруг острова Свободы нагнетается, но как все обернется - не знали. Только прибыв в район Багамских островов, благодаря своим радиоразведчикам стали получать информацию и мало-мальски ориентироваться. Например, из перехваченных переговоров противника впервые узнали, что Советский Союз тайно, по соглашению между Хрущевым и Кастро, еще в сентябре «экспортировал» на Кубу несколько зенитно-ракетных, артиллерийских, мотострелковых, авиационных и морских частей - около 400 ракет с ядерными боеголовками...

Действия СССР на Кубе стали ответом на размещение американских ракет в непосредственной близости от советских границ - Италии и Турции. После высадки американского десанта в апреле 1961 года на кубинской территории в Плайя-Хирон Хрущев и Кастро решили защитить остров Свободы советскими ракетами. Для отражения возможного нападения американских войск на Кубу началась разработка операции под кодовым названием «Анадырь».
Четырем подлодкам-«фокстротам», отправившимся на Кубу из Полярного в октябре 1962 года, отводилась в этой операции роль козырной карты.
На борту +70ºС
Почему-то Хрущеву доложили, что в поход ушли не дизельные, но атомные подлодки. А дизельные, не всплывая, работать не могут: каждые 12 часов им необходимо подниматься для подзарядки аккумуляторов.
Пока шли к цели, все так и происходило. Но подводники не могли знать, что еще в сентябре 1962 года США начали готовиться к массированной блокаде острова Свободы: были мобилизованы 150 тысяч резервистов, в штате Флорида началась массовая эвакуация жителей, а затем к берегам Кубы отправились четыре авианосца, более тридцати кораблей сопровождения при каждом - в общей сложности 85 процентов надводных сил US-флота Атлантики. Американцы готовились к большой буче - и конечно же не сомневались: русские пригонят свои подлодки.
— Американские корабли контролировали чуть ли не каждый квадратный метр на подходе к Кубе, - вспоминает Алексей Дубивко. - Не могло быть и речи о всплытии. Поднимались только ночью, на считанные минуты - раз по шесть-семь. Всплывая, видели прямо перед собой силуэты вражеских кораблей. Глотнем воздуха - и вновь погружаемся. Никак не могли толком зарядить батареи. Температура на подлодках стала перекрывать все мыслимые пределы, ведь это южные широты...
Вода на Багамах даже в октябре, даже на довольно большой глубине - 25-30 градусов. Температура в электромоторных отсеках подлодок достигала 70 градусов, в аккумуляторных - 65, в носовом и кормовом отсеках - около 45. Моряки буквально таяли на глазах. Через две недели каждый потерял почти две трети веса. Выглядели, как жертвы Освенцима. Ничего не ели, хотелось лишь пить. Содержание углекислого газа достигало критического, смертельного уровня. Все чувствовали, что находятся на краю гибели, но нашатырь в нос - и работать. Советские ведь люди! На Б-36 сразу 14 человек подали заявления о вступлении в партию. Среди них был и капитан-лейтенант Анатолий Андреев, женившийся накануне похода, - он-то и вел процитированный выше дневник, составленный из писем жене. «Пошел второй месяц нашего плавания... Сегодня снова упали в обморок от перегрева трое матросов. Многие покрываются пятнами и струпьями... Трудно писать. На бумагу капает пот, но стирать его совсем нечем. Использованы все рубашки, простыни и даже, пардон, кальсоны. Ходим, как дикари...»
На лодке Шумкова случилось ЧП: разом вышли из строя все три дизеля - и 25 октября Б-130 была вынуждена всплыть, обнаружив себя.
По свидетельству подводников, больше всех досталось экипажу Савицкого. Стремясь извлечь нашу подлодку наверх, американцы стали забрасывать Б-59 сигнальными гранатами, которые можно было принять за глубинные бомбы. Связи с Москвой не было, хотя одно указание они успели-таки принять: «готовность к использованию оружия «4 часа». Это означало - полная боевая готовность.
Сообщения американцев, доставляемые радиоразведкой, также носили угрожающий характер: на кораблях США была объявлена «красная готовность». Кеннеди приказал флоту удерживать подлодки всеми силами и средствами, а в случае приближения к американскому побережью более чем на три мили топить...
В такой ситуации у Савицкого не выдержали нервы:

— Может, наверху уже война началась, а мы тут кувыркаемся. Сейчас мы по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим!

Сорок лет спустя, на Гаванской «конференции примирения», об этом вспомнил подводник Вадим Орлов, свидетель «момента истины».



Джаз для теней

Орлов, ныне капитан второго ранга в отставке, рассказывает:

— Эту «конференцию примирения» в честь 40-летия Карибского кризиса цели ком и полностью оплатил Роберт Макнамара, занимавший в 1962 году пост министра обороны США. Мало кто приехал из России: всего девять человек, я в том числе... Едва прибыл на Кубу, иностранные журналисты взяли в кольцо, накинулись - что было да как было... Я и рассказал. И слова Савицкого припомнил: «Может, наверху уже война...»

27 октября американцы вынудили подлодку Савицкого подняться. Экипаж, на протяжении двух недель практически не всплывавший, был уже на полном пределе. Но для горячего, экспрессивного Валентина Григорьевича это всплытие равнялось смертельному позору. Именно тогда решающее слово сказал начальник штаба 69-й бригады Василий Архипов. Будучи более сдержанным и уравновешенным, в самый напряженный момент 27 октября он сумел охладить пыл командира подлодки. Свидетелями бурного объяснения между Савицким и Архиповым стали замполит Иван Масленников и командир группы радиоразведки Вадим Орлов. Они же первыми поднялись на мостик всплывшей подлодки.
— Случилось это в четыре утра, - вспоминает Вадим Павлович. - Не успели вдохнуть полной грудью, как ослепли. Со всех сторон американцы навели на нас прожекторы. Сверху над Б-59 завис вертолет. А вокруг, насколько хватало глаз, мигали сигнальные огни сотен авиационных гидроакустических буев. ими нас обложили, как волка красными флажками... Затем с палубы ближайшего авианосца «Рендолф» стали взлетать противолодочные самолеты - на бреющем полете они проносились над Б-59, стреляя по курсу лодки из пулеметов. Затем лодку взяли в тиски эсминцы... И только после того, как мы подняли красный флаг и дали семафор на «Рендолф»: «Корабль принадлежит Союзу Советских Социалистических Республик. Прекратите ваши провокационные действия!» - американцы успокоились.
В тот же день, 27-го, из-за поломки произвел вынужденное аварийное всплытие и экипаж подлодки Б-36. Наши подводники - без кровинки в лице, изможденные, в одежде, разъеденной потом - представляли резкий контрасте американскими моряками и офицерами в голубых кителях. Американцы попивали «Колу», откровенно веселились, даже развернули на одном из эсминцев джаз-оркестр. По воспоминаниям подводников, все это было хуже прямых оскорблений. Американцы плясали, а наши подлодки в это время подзаряжали батареи, намереваясь при первой же возможности вновь оторваться от преследователей, - и сделали это, едва начало смеркаться. Самый страшный, кульминационный день Карибского кризиса - 27 октября, день, когда мир висел на волоске, был пережит...

Конфронтация пошла на убыль. В конце концов, Хрущев и Кеннеди смогли выйти из кризиса миром...

Но что же морской офицер Архипов?

— Если награждать «За спасение мира», то следовало бы всех четверых, а точнее, пятерых: и командиров подлодок, и Архипова, - считает председатель совета Санкт- Петербургского клуба моряков-подводников Игорь Курдин. - Но судьба избирательна. Жребий пал на Архипова, и спорить с этим сейчас, пожалуй, нет смысла...

Тыквы от Рюрика


За всю историю войн на море ни одна субмарина не подвергалась столь массированному воздействию противолодочных сил, как четыре подлодки, которые были брошены против морской блокады. На каждую советскую подлодку приходилось по одному авианосцу (40 самолетов и вертолетов) и свыше 50 кораблей, оснащенных изощренной поисковой электроникой. Дизельная подводная лодка рано или поздно вынуждена всплывать, чтобы пополнять запасы воздуха и электроэнергии. На таких всплытиях их и подлавливали американские корабли, заключая в тесную "коробочку" конвоя. И только подводная лодка Б-4, которой командовал капитан 1 ранга Рюрик Кетов, поставила мировой рекорд неуловимости для дизельных субмарин. За полтора месяца "королевской охоты" его так и не смогли "поднять". Имя этого уникального подводника по идее должно быть известно каждому курсанту-моряку. Но Рюрика Александровича Кетова знают разве что питерские огородники, поскольку отставной капитан 1 ранга выращивает на своем дачном участке замечательно большие тыквы. Мы сидим с Кетовым в его питерской квартирке, и Рюрик Александрович, ласково поглаживая бок очередной супертыквы, рассказывает:
- Может быть, и не пришлось бы вообще ни от кого отрываться, но подставило собственное начальство. У них в Москве в три часа ночи темно. И когда назначали нам время подвсплытия на сеанс связи, полагали, что и у нас, в Западном полушарии, тоже темно. А у нас - самый разгар дня, нас видно с любого самолета, как рыбку в аквариуме. А самолетов в небе, как комаров в тайге - перископа не высунешь. За 15 минут до всплытия на сеанс связи радиометрист докладывает: "Товарищ командир, сигналы самолетной РЛС. Сигнал опасный!"
Раз опасный - значит, над головой висит. Приказываю: "Боцман, ныряй на глубину 80 метров!"
А флагманский связист протестует: сейчас по плану сборный сеанс связи с Москвой. У него свои резоны (взгреют за нарушение дисциплины радиосвязи), а у меня свои - потеряем скрытность. Пошел связист докладывать комбригу. Тот - всплывать. Подвсплыли под перископ - американский самолет. И полетели бомбы. Короче, взяли нас крепко, не вырвешься. Что делать? А накануне радиоразведчик перехватил приказание Кеннеди своему флоту - выгнать русских подводников за 60-й меридиан. Ну я и сделал вид, что ухожу за "рубеж выдворения". Лег на курс 90, на чистый ост - и полный вперед. А самолеты за нами, и через каждые 15 минут сбрасывали серии акустических бомб. Определяют, куда мы движемся. Как куда? Конечно же, на выход из горячего района. Они успокоились, и промежутки между сериями выросли до 30 минут. Вот тут-то я и решил оторваться. Сразу же после очередной контрольной "бомбежки" резко меняю курс и три мотора полный вперед. Однако полного хода не выжать, аккумуляторные батареи подсели. До тропической ночи дотянул на "самом малом". Всплыли. Самолеты, судя по разрывам бомб, ищут нас на выходе из района, а мы в Багамском море бьем зарядку батарей. Так и ушли неподнятыми.
Потом, когда все закончилось, Джон Кеннеди, сам бывший флотский офицер, в полной мере оценил, каково пришлось в Саргассах русским подводникам. Он передал им, в том числе и Кетову, радиопослание: "Благодарю за совместную боевую работу, за взаимопонимание, выдержку и мужество..." Хрущев не был флотским офицером, и потому командиры подводных лодок, ходивших под Кубу, предстали на ковре военного совета Страны Советов. Им пришлось выдержать натиск разгневанных маршалов - почему всплывали? Впрочем, Рюрику Кетову досталось меньше всех. Он-то не всплыл..

ПОГИБАЮ НО НЕ СДАЮСЬ !!!!!

_________________
Поручик